Люди любят додумывать. И наши слова и действия никогда не будут восприниматься другими абсолютно точно так же, как мы их воспринимаем сами. Особенно, если люди из разных социальных, возрастных, половых и любых других групп. Ну и если границу между смешным и серьёзным они проводят в разных местах.
У меня много историй. Сложно не задеть кого-то неосторожным словом или внезапным смыслом. Но долгое молчание — смерть моя.
Любимое воспоминание на эту тему. Дело было около двадцати лет назад. Я тогда взял себе несколько частных учеников по фортепиано. Это время длилось недолго — однажды заснув на уроке, я окончательно понял, что это не моё. Но люди все были приятные. Особенно дети. Про одну из семей, что приглашала меня учить детей музыке, сегодня и пойдёт речь. Я изменю пару фактов, чтобы никого не выдавать.
Уже год или два я посещал их дом. Приходил два раза в неделю заниматься с ребёнком — симпатичной девчушкой, первоклассницей Дашей. Дома почти всегда была мама Ольга. Редкий случай, когда при небольшой разнице в возрасте мы были на "вы". Ко мне относились очень уважительно. Порой, даже слишком. Видели во мне небожителя, представителя недоступного мира музыкальной элиты. Я охотно рассказывал консерваторские байки и пил очередную чашку чая. Особенно рад был моим приходам глава семьи — большой академический меломан Владимир. Но он редко оказывался дома, много работал. Лишь иногда задавал мне сложные или наивные вопросы или просил что-то посоветовать послушать. Как-то я принёс ему диск "Алеко" Рахманинова, отрекламировав эту оперу, как своё любимое произведение.
Пару раз мы делали паузы в занятиях на месяц (мои гастроли и экзамены/каникулы у Даши), но всё текло ровно.
В какой-то из майских дней Ольга пригласила меня к Даше на урок после очередного перерыва. Я как раз мог и сразу приехал. В дверях она уточнила, что девочка скоро будет и можно пока почаёвничать. Хорошо!
Мы болтали за жизнь и я после третьей чашки и второго бутерброда обратил её внимание на то, что уже полчаса прошло, а учитель сидит без ученицы. Ольга буднично сказала, что дочка на даче и её сегодня не будет.
Варианта было два. Либо я в фильме по Стивену Кингу и в чашке совсем не чай, либо сейчас проверим. Как ни в чём не бывало я продолжил светскую беседу. Но молодая женщина уже всё решила для себя. "А вы ябеда, оказывается..." Что? "Зачем же вы наябедничали?" Я спешно стал вспоминать общих знакомых, кому мог рассказать какой-нибудь смешной случай из наших уроков и общения, какие конечно же были. А общих знакомых нет, как и соцсетей.
"Зачем вы так меня подставили перед мужем, Даниил?", — она театрально обиделась, хитро улыбнувшись. Меня немного "закоротило", потому что тут и версий никаких у меня не осталось. Как подставил?
"Ну как же! Алеко. Старый цыган, Земфира, молодой цыган... Думаете, он ничего не понял?"
Догадка так неожиданно пришла в мою голову, что я захохотал! Я смеялся до слёз. Если вы представляете природу смешного — нелепость ситуации и внезапность казалось бы благополучной развязки сделали своё дело. Я уже почти выдохнул с облегчением, отсмеявшись, когда заметил слёзы у неё на глазах. Я начал говорить что-то спокойное, объяснять, что это же не то, что она подумала, но слёзы уже потекли и теперь по её щекам. Мне стало очень жаль её, обидел человека. И только что случившаяся смеховая эйфория сменилась полным фиаско. Я подошёл к ней просто обнять и она даже позволила это на секунду, но, почти уже рыдая, сразу попросила уйти. Я не стал спорить.
Больше мы не общались.